Кантовская
трансцендентальная субъективность, активно организующая посредством априорных
форм созерцания и рассудка представления, созерцания, ощущения, - создает то,
что называется опытом. Опыт это единство представлений о предмете с априорными
формами. Это монолог мышления с самим собой… почти монолог. Кант допускает не
вместимость реального предмета в мысль. Но эта не вместимость чисто негативна,
вещь сама по себе не познаваема, лишь представление о ней «кодируется» нашей
субъективной способностью. Таким образом, опыт бесконечно проблематичен и не
может быть завершен. Может быть, «вещь в себе» что-то нам и говорит, но мы ее
помещаем в нашу «понятность», и «вещь в себе» так и остается без права голоса.
Поэтому, у Канта мы имеем все-таки, (почти) монолог мышления с самим собой,
мышлению уже почти ничего не нужно кроме самого себя (эту тенденцию затем
полностью реализует Гегель в своем абсолютномидеализме). В этой логике
невозможна другая логика, другое познание. Опыт «Ты» здесь помещен сугубо «для
мебели». «Ты» как негативность, как такое нечто, без которого будет невозможно
осуществить познание, без которого категории будут иметь «идейное» значение
(вне сферы возможного опыта). «Я» как трансцендентальная субъективность здесь
выступает в роли одеревенелого и засохшего деспота, указующего «природе» и
«обществу» «как жить». При этом, «вещь в себе» («Ты») это свет в конце тоннеля,
который постоянно заглушается мощными прожекторами наших априорных форм.
Какое-то издевательство над «вещью в себе»![1]
Но уже в самом допущении
этой «вещи в себе», Кант пропустилдругую возможность мышления, которую вполне понял
Фейербах, когда сказал о том, что «…доказательство не есть отношение мыслящего
или в самом себе замкнутого мышления к самому себе, но отношение мыслящего к
другим людям»[2].
Каждое утверждение, каждое понятие, каждое утверждение свертывает в себе
незримо реализующийся диалог мыслителя с самим собой, с «Другим»[3].
Значит, нужно увидеть в кантовском тексте тот диалог[4],
остатки которого превратились в форму «вещи в себе». Кант потерял это свое
«Ты», с которым реально, объективно осуществлялся его диалог, приписав «вещи в
себе» всю полноту возможностей, проблемностей, развернутых в поле диалога
рационализма и эмпиризма среди ученых и философов (и до них). Поэтому он признал
импотенцию схематизма познания впустить в него другие развороты, другие
возможности, возможности быть другими логиками, другими мирами. Поэтому его
категориии помещаются вне истории, как и вся трансцендентальная субъективность.
Невнимание, не вникание в социально-логический диалог привел Канту к глубокому
гносеологическому пессимизму. Потенциальная непознанность превратилась в
абсолютную непознаваемость[5]. И
поруганная честь «Ты» «отомстила» Канту сполна. Научное познание пошло дальше
«ограничений» трансцендентальной субъективности – допустив и доказав другую
(неэвклидову) геометрию и другую (теория относительности) физику (и продолжает
допускать другие миры…). «Ты» была безгласной, а теперь «Ты» заговорила, нет,
запела со всей силой. Логика монолога была пробита логикой диалога. Поэтому
принцип диалога завоевывал себе дорогу через споры, драки, войны, чтобы стать
предметом исследований философов ХХ века.
Отсюда становится
понятной позиция Гадамера. Текст для него потенциально заряжен (потенциальными)
смыслами и нужно быть готовым для его понимания. Поэтому, становится
требованием анализ своего собственного понимания, требование понимания
историчности собственных суждений. Нужно быть готовым раздвинуть границы своего
«Я» для восприятия «Ты», текста. Гадамер перечисляет три типа герменевтического
опыта. Первый тип – мы накладываем на текст («Ты») старое, доброе клеймо
«понятности», законосообразности, типичности, тем самым умерщвляем текст
(«Ты»). В таком случае мы не хотим слушать его, нам важно лишь услышать себя
(что-то подобное случилось с Кантом). Второй тип – признание определенной
соотнесенности «Я» и «Ты», в которой ненароком - в борьбе за признание - может
появиться зловещая логика господина и раба. Здесь, исход понимания зависит от
хитрости участвующих в нем. Конечно же, равноправного диалога здесь ждать не
приходится. Или «Я» окажется под прессом «Ты» (текста), или «Ты» подчиниться
воле «Я».Наконец, третий тип – принципиальная открытость «Я» по отношению к
«Ты», это признание того, что у «Ты» всегда есть, что сказать. Мы слышим друг
друга, а, следовательно, готовы быть другими[6].
Герменевтический опыт
Гадамера открывает большие возможности, гибкую методику в отношении к текстам.
Текст принципиально не замкнут, его нельзя схватить посредством однобокого
анализа, криминалистического осматривания «места происшествия» текста.
Разомкнутость текста есть фундаментальная характеристика нашей свободы, нашего самопроизвольного
самораскрытия, постоянного отодвигания границ нашего понимания, в котором
раскрывается человечность человеческого. Познание текста порождает самопознание
интерпретатора, самопознание интерпретатора порождает познание текста.
Человечество как
никогда нуждается в трепетном отношении к «Ты» - к близким, обществу, истории,
природе. И если какие-либо силы хотят навязать человечеству монолог развития
(или – дальнейшее развитие монолога), то месть «Ты» не заставит себя ждать. О
чем пред-вещал еще старик Анаксимандр…
[1]С чем-то подобнымстолкнулся
Маркс, когда анализируя политэкономию, он пришел к выводу о том, что
пролетариат понимался в последней в роли«безгласной» «мебели», над которым
совершается всевозможные практические и теоретические «издевательства».
[2] Л. Фейербах
Избр. филос. произведения. ГИПЛ. М. 1955. Т. 1, стр. 66
[3]l.c.. «Идеи
возникают только из общения между людьми, только из разговора человека с
человеком» (190)
[4] См.: В.С.
Библер. Мышление как творчество. (Введение в логику мысленного диалога). Изд-во
политической литературы. М. 1975
[5] «…то, чего не
знает и не может отдельный человек, то знают и могут люди в совокупности»
(Фейербах, стр. 148-9)
[6]Гадамер Х.-Г.
Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ.ред. и вступ. ст.
Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988, стр. 421-5
Комментариев нет:
Отправить комментарий